Вера в воскресение есть акт свободы, свободного избрания, свободной любви к Христу и, вместе с тем,
акт отречения от своей ограниченности и ограниченности мира.
Я тоже был у Домны Платоновны два или три раза в ее квартире у Знаменья и видел ту каморочку, в которой укрывалась до своего
акта отречения Леканида Петровна, видел ту кондитерскую, в которой Домна Платоновна брала песочное пирожное, чтобы подкормить ее и утешить; видел, наконец, двух свежепривозных молодых «дамок», которые прибыли искать в Петербурге счастья и попали к Домне Платоновне «на Леканидкино место»; но никогда мне не удавалось выведать у Домны Платоновны, какими путями шла она и дошла до своего нынешнего положения и до своих оригинальных убеждений насчет собственной абсолютной правоты и всеобщего стремления ко всякому обману.
Неточные совпадения
Но до этого
акта веры, до вольного
отречения и согласия на все во имя веры не может открыться разумность веры, так как это было бы принудительным знанием.
В
акте веры есть подвиг
отречения, которого нет в
акте знания;
акт веры есть
акт свободной любви, не ведающей доказательств, гарантий, принуждений.
Христианский гнозис требует
акта самоотречения,
отречения от гностической гордости, от притязаний разумного познания.
Для христианина обещание подданства какому бы то ни было правительству, — тот самый
акт, который считается основанием государственной жизни, есть прямое
отречение от христианства, потому что человек безусловно вперед обещающийся подчиняться тем законам, которые составляют и будут составлять люди, этим обещанием самым положительным образом отрекается от христианства, состоящего в том, чтобы во всех случаях жизни подчиняться только сознаваемому им в себе божескому закону любви.
— Цесаревич Константин в начале 1822 года написал к государю письмо о своем
отречении от наследия престола; до половины 1823 года не было составлено о том государственного
акта и последовавший, наконец, манифест о назначении на престол второго брата остался в глубокой тайне, которая была распространена и на самое хранение манифеста.
Призвав Бога в помощь, размыслив зрело о предмете, столь близком к нашему сердцу и столь важном для государства, и находя, что существующие постановления о порядке наследования престола, у имеющих на него право, не отъемлют свободы отрешить от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола, — с согласия августейшей родительницы нашей, по дошедшему до нас наследственно верховному праву главы императорской фамилии, и по врученной нам от Бога самодержавной власти, мы определили: во-первых — свободному
отречению первого брата нашего, цесаревича и великого князя Константина Павловича от права на всероссийский престол быть твердым и неизменным;
акт же сего
отречения, ради достоверной известности, хранить в московском Большой Успенском соборе и в трех высших правительственных местах Империи нашей: в святейшем синоде, государственном совете и правительствующем сенате; во-вторых — вследствие того, на точном основании
акта о наследовании Престола, наследником нашим быть второму брату нашему, великому князю Николаю Павловичу.